Семен Романович ВОРОНЦОВ

ВОРОНЦОВ - краткая военная биография - войны:

Русско-турецкая война (1768—1774).

ВОРОНЦОВ - основные битвы:

Битва при Ларге. Битва при Кагуле

 Участник русско-турецкой войны (1768—1774), генерал от инфантерии (1797), дипломат

Семен Романович Воронцов был племянником канцлера российского императора Петра III Романа Воронцова, а также братом фаворитки императрицы. Родился в 1744 году. В шестнадцать лет окончил Пажеский корпус и был зачислен поручиком в лейб-гвардии Преображенский полк.

Он прибыл к Румянцеву в чине премьер-майора. Командующий направил Воронцова к егерям. Здесь были собраны лучшие из лучших, и Воронцову было доверено возглавить их. Егерский батальон Воронцова входил в авангард корпуса генерала Баура.

Самыми значительными в русско-турецкой войне (1768—1774) были победы русской армии при Ларге и Кагуле, — прежде всего они потрясли Османскую Порту и всю Европу, раз и навсегда утвердив мощь русского оружия в землях блистательного султана. Именно в этих сражениях и отличились более всего егерские роты Воронцова.

За Ларгу — уже подполковник 3-го гренадерского полка, в состав которого входили его егеря, в дальнейшем переименованного в гренадерский Екатеринославский, — Семен Воронцов награждается орденом Св. Георгия 4-й степени под номером «12» — «за оказанную храбрость при овладении неприятельских ретраншемента и батарей».

Через две недели был Кагул...

В пятом часу 21 июля 1770 года, под мерный грохот полковых барабанов, русские каре начали подступ к турецкому лагерю.

Согласно диспозиции главнокомандующего генерал-аншефа Румянцева, русская армия наступала четырьмя группами. Авангард генерал-квартирмейстера Баура (4 тысячи штыков) атаковал турок в охват левого флага их укреплений; дивизия генерал-поручика Племянникова (4,5 тысячи) должна была атаковать левый фланг турецкой позиции с фронта, в лоб; дивизия генерал-аншефа Олица (7,5 тысячи солдат) совместно с дивизией Племянникова также атаковала левый фланг турок; дивизия генерал-поручика Брюса (3 тысячи человек) и авангард генерал-поручика Репнина (5 тысяч пехоты) шли на правый фланг противника. Главные силы конницы (до 3,5 тысячи сабель) генерал-поручика Салтыкова двигались между дивизиями Олица и Брюса.

Последовавший бой потребовал от каждого предельного напряжения сил. Корпус Баура штурмовал боковые укрепления. После четверти часа ураганного артиллерийского огня главнокомандующий турецкой армией великий визирь Халильбей, под началом которого в этом сражении находилась 150-тысячная армия, бросил и против этого корпуса, как прежде против Олица, Репнина и Брюса, спагов — свою отборную конницу. Издавна турки лучше всего владели белым (холодным) оружием. Вот и теперь, когда они с криками и рвущим душу визгом на рысях пошли на сшибку, казалось, что их удар будет страшен. Но этого не произошло — русская армия уже научилась обходиться с османскими конными лавами. Ружейный и орудийный огонь охладил наступательный запал спагов — их отогнали. Тогда они ударили русским в тыл, надеясь хоть этим задержать их наступление. Но Баур, оставив арьергард, лишь убыстрил движение своего каре. На подступах к укрепленной высоте русским преградили дорогу янычары, с которыми завязалась жаркая рукопашная, постепенно перемещавшаяся в глубь турецкой обороны.

Русские военачальники знали, что, как правило, османов хватает лишь на самый малый наступательный порыв, а долгое напряжение боя они не выдерживают. Вот и теперь: янычары стали все чаще оглядываться назад и наконец побежали. Укрепление пало, но отдыхать было еще рано.

Воронцов быстро понял суть — удар с фланга в центральный ретраншемент был действительно необходим, ибо события в середине наступающих русских порядков менялись стремительно.

Удар пришелся в угол правого фаса и фронта. Здесь были полки Астраханский и первый Московский. Едва передний ряд астраханцев успел выстрелить, как тут же был смят янычарами, ятаганами — ружей те в атаку даже не взяли — прокладывавшими себе дорогу внутрь каре. Турок было вдвое больше, чем солдат у Племянникова, и сейчас в рукопашном бою это фатально сказывалось: в несколько минут два угловых полка были смяты и расстроены. За ними та же судьба постигла Муромский, 4-й гренадерский и Бутырский полки. Строя больше не было. Каре оказалось разорванным пополам. В руках янычар уже два полковых знамени, которые они срочно отправили к себе в лагерь, зарядные ящики. Русских быстро теснили к войскам Олица, наступавшего чуть-чуть сзади и немного левее Племянникова, и янычары сквозь разорванные ряды передового русского каре уже промчались перед фронтом главного отряда Румянцева, начиная с ним пока отдельные стычки.

Турки вывели на прорыв достаточно сил, но немало их оставалось еще и в ретраншементе. Поэтому они достаточно спокойно восприняли появление на фланге их укрепления небольшого отряда русских — батальона егерей. Разгоряченные общим успехом, они собирались также по-молодецки расправиться и с этой жалкой кучкой гяуров. Но Воронцов, зная свои силы и увидев, что происходит перед турецким ретраншементом, решил действовать пока иначе. Расположив своих егерей рассыпным строем, он приказал открыть плотный ружейный огонь по янычарам, чтобы они не могли и поднять головы, одновременно выбивая защитников укрепления и прикидывая, откуда его лучше штурмовать.

В решающем же месте боя — у каре Племянникова — обстановка все обострялась. Наступала та минута сражения, когда особенно значимо усилие каждого на весах общего успеха. Еще один натиск турецкой пехоты — и тогда гибель русской армии станет неизбежной. Оторванная от баз, имея в своем тылу 80-тысяч-ную конницу крымского хана, она вся поляжет здесь, вся без остатка.

Военачальники главного каре — каре Олица — во главе с Румянцевым несколько мгновений как зачарованные смотрели на появившуюся перед их фронтом яростную толпу янычар во главе со своими знаменосцами. Но вот, наконец, и голос командующего, успевшего и сумевшего за несколько кровавых секунд принять единственное, ведущее к победе и спасению, решение:

— Отсечь турок от лагеря картечью! Лишить их подкреплений!

Начальник артиллерии генерал-майор Мелиссино бросился выполнять приказ.

— Салтыкову ударить во фланги и тыл!

И нарочные тотчас отправились к командиру русской конницы.

Вскочив на коня, он бросился к полкам дивизии Племянникова, отступающим в расстройстве:

— Стой, ребята!

Громкий знакомый голос заставил остановиться ближайших к нему. На них натыкались другие, и скоро вокруг Румянцева оказалось достаточно людей, вновь вспомнивших о своем солдатском долге, для того чтобы заново начать отбиваться от янычар уже грудь в грудь. Бой принял новое ожесточение, ибо турки, поняв, кто этот генерал, столь быстро вернувший своих солдат для боя, отчаянно рвались к нему. Отбиваясь от наседавших на него янычар, командующий продолжал руководить:

— Солдаты! Разбирайтесь по ротам! Становись в каре! Слышите? Наши уже рядом!

Помогали отбиться от турок и егеря: ведя плотный ружейный огонь, они раз за разом сметали с флангового фаса ретраншемента всех тех, кто пытался отбить их медленный, но неуклонный наплыв на укрепление. И вот уже почти никто из турок не рисковал высунуть головы из-за бруствера, а егеря тем временем приблизились почти вплотную к валу. Крики неприятеля, переходившие временами в захлебывающийся вой, крики, доносившиеся со стороны схватки с каре Племянникова, лучше всякого сигнала сказали Воронцову — «Пора!» — и он повел батальон на штурм укрепления, доверившись штыку.

Как раз в этот момент 1-й гренадерский полк под командованием бригадира Озерова, отделившись от главного каре, в штыковой атаке опрокинул турецкую пехоту и пробился к Румянцеву. Пять минут гренадеры сдерживали янычар, с визгом и возгласами «Алла!» рвавшихся для последнего удара по разгромленному каре Племянникова. За эти пять минут, подчиняясь магии голоса и личного примера командующего, раздробленные, растерзанные полки заново построились и приготовились к контратаке.

Снова раздался призыв Румянцева:

— Солдаты! Товарищи! Вы видите, что ядра и пули не решили дела. Не стреляйте более из ружей, но с храбростью примите неприятеля в штыки!

С этими словами он подобрал с земли одно из многочисленных валявшихся там ружей:

— Вперед! — и стальной еж каре со штыками-иголками быстро покатился на начинающих терять запал янычар. Тяжелая русская конница, на рысях пришедшая к месту сражения, ударила по туркам с тыла. Те побежали. Не отставая, пехота на плечах отступающих ворвалась в укрепление, где его защитников уже добивали егеря Воронцова. Многие из тех, кто еще пять минут тому назад торжествовал победу над гяурами, так и не узнали, что в эти мгновения они были обречены, поскольку у них в тылу уже были русские снайперы.

По взятии этого укрепления османы почти и не сопротивлялись — началось повальное бегство. Турок долго и успешно преследовал кавалерийский отряд генерала Игельстрома. Уже у Дуная, когда неприятель, переполняя лодки, массами тонул, к реке вышел подоспевший в последнюю минуту корпус Баура, с ходу открывший ружейный и артиллерийский огонь. Егеря, как всегда, и на этот раз стреляли метко.

В этом бою именно роты Воронцова, взяв на штыки турецкое укрепление, отбили 40 орудий и два знамени, захваченные янычарами в ходе атаки на корпус Племянникова.

В ознаменование ратных заслуг Воронцов семнадцатым во всей русской армии получил орден Св. Георгия 3-й степени. Вскоре он был произведен в полковники и назначен командиром 1-го гренадерского (лейб-гренадерского) полка, которым командовал до своего выхода в отставку в 1776 году.

В 1788 году он поступил на дипломатическую службу и долгие годы был чрезвычайным российским послом в Лондоне.

В 1806 году он окончательно расстался с государственной службой и вел частную жизнь. Умер на восемьдесят восьмом году жизни, пережив многое и многих.