ВЕЩИЙ ОЛЕГ

ВЕЩИЙ ОЛЕГ - краткая военная биография - войны:

Покорение русских племен (882-885). Русско-византийская война (907). Восточный поход (912).

ВЕЩИЙ ОЛЕГ - основные битвы:

Покорение Смоленска, Любеча, Киева (в 882 году). Покорение Киеву древлян (883). Покорение Киеву северян (884). Покорение Киеву радимичей (885). Разорение побережья Аррана (912). Поражение в битве с хазарами (912)

Князь новгородский с 879 и великий князь киевский с 882 года

При Рюрике Олег (которого нарекли "Вещим" за способность предсказыать будущие события) был ближним его соратником, поэтому, умирая, князь Новгородский завещал ему беречь своего малолетнего сына.

Умирая, Рюрик не думал уже о Киеве, в мыслях видя сына лишь властителем Новгородчины, ибо был уверен, что после его смерти никто не сможет вместо него наложить на юг руку власти с севера. Равно был он уверен и в том, что когда Игорь войдет в возраст, Олег передаст ему престол — таков обычай: дядья по матери пекутся о племянниках, защищая их от притязаний дядей с другой руки — братьев отца. Но иначе думал сам Олег. Выспрашивая купцов, приезжавших постоянно с юга на север, он осмысливал услышанное и все более и более приходил к одной мысли — объединение Новгорода и Киева возможно. И может оно произойти под его властью.

Три года он сидел так на новгородском престоле, воспитывал племянника, правил по закону и обычаю Землей, слушал и думал. Пока не решил однажды — пора.

Походы князя Вещего Олега начались с того, что он решился на борьбу с Киевом, где правили некогда знаменитые князья Аскольд и Дир. Как опытный воин, он знал, что единственный залог успеха — это быстрота. Собрав большое войско из постоянно приезжавших сначала к Рюрику, а потом и к нему — варягов, набрал охотников из новгородских славян, кривичей, чуди и мери и скоро двинулся на юг.

По пути сажает своих наместников у восточных кривичей в Гнездове (Смоленске) и в Любече (у северян) и продолжает свое стремительное движение к югу. Настолько стремительное, что Киев так ничего и не узнал до самого прихода Олега под его стены.

При подходе к городу князь Олег большей части войска велел отстать и быть готовым, по сигналу, мгновенно двинуться на помощь передовому отряду. Сам же с несколькими ладьями смело приблизился к берегу. Стража спокойно отнеслась к небольшой флотилии (большинство воинов спряталось внутри судов, оставив только несколько человек — стражей ладьи). Олег, богато одетый, сошел с несколькими своими людьми на берег и объявил подошедшим, что он — купец, едущий в Византию по поручению князя Олега, и у него есть для киевских князей ценный и тайный подарок, не предназначенный для чужих глаз. Стражники, ни о чем не подозревая, передали услышанное князьям.

И когда князья вышли к ладьям с малой охраной, то их внезапно окружили выскочившие с кораблей Олеговы люди. И тогда наступило время речей. Олег сказал все, что слышал сам и о чем думал последние три года. И победил — Киев его простил и принял, признал и наградил, поставив над собой. За что получил тут же от Олега звание-прозвище «мать городам русским».

Сам же Олег стал князем великим не только киевским, а всей бескрайней державы — от Балтики до моря Черного, всего Древнерусского государства. Бывшая земля Рюрика отныне лишь была в нем одним из уделов, поэтому и будет править-княжить Олег не до взросления племянника, а до тех пор, пока сам не устанет от бремени власти, бремени основателя и созидателя великого государства.

На следующий год Вещий Олег, выполняя обещание принявшей его Киевской земле, идет походом на древлян, враждовавших с полянами за первенство на юге восточнославянского мира, и покоряет их, присоединив к Киеву. В 883—884 годах он присоединит племена северян и радимичей к своей стремительно расширяющейся державе. Платившие дань хазарам-степнякам, те, в отличие от древлян, почти не окажут никакого сопротивления, отныне став данниками Киевской Руси. Это, естественно, не понравилось Хазарии, бросившей против славянского войска свои конные лавы, которые будут разбиты. В последующие годы наступил черед покориться Киеву и Олегу дулебам, хорватам и тиверцам.

На рубеже веков военное счастье ненадолго изменит ему — продвигавшиеся на запад по Причерноморью кочевники-венгры разобьют его войско, привыкшее к победам. Славяне запрутся в Киеве, который неприятелю, несмотря на усиленную осаду, взять не удастся — все поймут, наконец, меру опасности и необходимость общего противодействия. Да и степняки, положив под стенами города многих и многих, также остынут и охотно пойдут на мир с Русью, понимая — что удалось раз, может и не получиться дважды, иметь же за спиной врага хуже, чем доброго союзника. Мир между племенами просуществует около двух веков, во многом влияя на здешнюю политику.

Вещей Олег, как умный правитель, и потомок викингов, понимал, что слабости и поражения вождя быстрее всего забываются, перечеркнутые его же победами. Необходимость в победоносной кампании была, был и всегдашний противник — Византия. Был и повод — после поражения Олега Империя, в начале века пойдя на территориальные уступки усилившемуся Болгарскому царству, испытывая сильнейшее давление арабов, пережив мятеж знати, что все вместе весомо подрывало ее финансы, решила прекратить платить Киеву дань, которую до поры Олег брал своевременно и жестко.

Был и союзник — болгары. Они обещали пропустить русское войско по своей земле, и в 907 году Олег во главе многих тысяч воинов двинул свое войско по Болгарии к Константинополю. Туда же устремились и многие русские ладьи, также несущие тысячи и тысячи вооруженных славян.

Столица Византии раскинулась по обе стороны залива Золотой Рог, перерезавший город и уходивший далее — за стены. Стены Царьграда со стороны Босфора и с напольной стороны были высоки и по сути дела неприступны, однако со стороны внутренней гавани город надеялся только на массивные цепи, перекрывавшие вход. Олег, не видя возможности преодолеть эти цепи, решил ударить с внутренней стороны залива, для чего предстояло перетащить корабли через перешеек. Он поставил их на колеса, и при распущенных парусах и попутном ветре корабли двинулись к городу.

Необычный маневр так поразил и обескуражил неприятеля, что он запросил мира. Гениальность Олега была и в этом маневре, и в том, что он согласился на мир, чувствуя, что ему трудно будет сохранить войско, если враг опомнится от испуга и решится дать бой.

Мир, скрепленный при личной встрече великого киевского князя Олега I с императором Львом VI, был для Руси выгоден — кроме большой разовой дани сейчас византийцы клятвенно обещали возобновить и ежегодный откуп; русским же купцам отныне было разрешено беспошлинно торговать на византийских рынках и как купцам иных народов получать продовольственное содержание (это же распространялось и на послов руссов), и даже — мыться в константинопольских банях. Перед уходом домой князь Олег 1 повесил на воротах города свой щит — как знак окончания войны и наступления мира. Но не показывает ли этот жест — символ многомудрого росича, — кого следует отныне грекам видеть своим защитником (щит — защита), и не предвосхитил ли он рыцарское Средневековье, когда щит, вывешенный на дверях дома в городе, захваченном неприятелем, говорил всем, что дом отныне занят и в нем уже есть новый хозяин?

Через четыре года— в 911 году — Империя подтвердит свое намерение, рожденное оторопью, — жить с Русью в мире и заключит с Вещим Олегом первый в истории Восточной Европы письменный мирный договор, конкретно рассказывающий о том, как грекам надлежит себя вести со славянами — в торговле и в политике.

По возвращении из Константинополя Олег почувствовал усталость. Тридцателетние годы правления не прошли бесследно. Князь Олег и Игорь не были не дружны, но некогда он отодвинул в тень племянника-отрока, который так и не стал новгородским князем. Ныне Олег отдавал уже зрелому мужу великое и могучее государство. Великим князем стал Игорь, сын Рюрика.  Решивший прожить последние дни на родной Балтике и ушедший на север, как настоящий викинг, Олег умирает, не дойдя до своего дома, на Ладоге, где, по всей вероятности, дожидалась князя Олега жена.

Нужно отметить, что никаких отношений Вещего Олега с легендарным викингом Иваром Бескостным не существовало; по крайней мере, историкам об этом не известно.