БИТВА В ЗЕМЛЯХ ИНСУБРОВ

Последняя битва Магона Баркида

По истечении двух лет с момента прибытия в Северную Италию Магон Баркид двинулся в область инсубров. Эти племена Италийской Галлии, обитавшие в долине реки По, не так давно попали под власть Рима – около двадцати лет назад их покорили консулы Гай Фламиний и Марк Марцелл, – и надежды генерала навербовать среди них сторонников - вполне реалистичны.

Карфагеняне еще не знали, что над ними сгустились тучи: легионы претора Публия Квинктилия Вара и проконсула Марка Корнелия двинулись им навстречу. Римлян было больше, а это, с учетом римской организованности, было для Магона очень плохой новостью.

Они наткнулись на легионеров поздно вечером. Взволнованные лазутчики предстали перед генералом, наблюдавшим за переправой через небольшую реку, на берегу которой он собрался встать на ночь, и доложили ему.

Рано утром карфагеняне быстрым маршем двинулись к римскому лагерю. К удивлению Магона, римляне уже не спали - оба легиона Квинктилия Вара, традиционно выстроившись манипулы в три шеренги, ощетинились копьями и напряженно ждали, когда расстояние между ними и врагом уменьшиться до двухсот шагов.

Ранние солнечные лучи восходящего солнца были не столь яркими, и лишь посеребренные шлемы центурионов отражали их слабый свет. Еще не было того сверкания доспехов, который пугал врага, указывая на обилие металла, и неподвижные легионы выглядели безжизненными. Только султаны и плюмажи, шевелящиеся от сильного ветра, казалось, жили своей особой жизнью и угрожали издали, напоминая о том, что при приближении их владельцы внезапно оживут и превратятся в машину смерти, действующую быстро и неотвратимо.

Военные трибуны Марк Косконий и Марк Мевий пристально наблюдали за пунийцами. Римлян не покидало чувство, что этот день станет для них последним. Претор оставил им двенадцатый легион, возглавив конницу, на которую возлагал большие надежды.

Но карфагеняне тоже не питали иллюзий относительно исхода боя. Хотя они не знали что тринадцатый и четырнадцатый легионы Марка Корнелия находятся здесь со вчерашнего вечера - они спрятались в засаде за соседними холмами.

Армии неумолимо сближались. Раздались звуки труб, и ливень копий и дротиков и камней обрушился с обеих сторон.

Следующий сигнал – и в едином порыве фаланги ливийцев сшиблись с манипулами римлян.

Крики военачальников, вопли атакующих, стоны раненых заглушали звон стали. Люди гибли – их места занимали другие; смерть продолжала свою жатву – никто не хотел уступать.

Пунийцы давили как никогда, и под их напором двенадцатый легион стал понемногу прогибаться назад. Уже гастаты слились в одну линию с принципами, но ливийцы продолжали теснить их.

Магон метался и кричал, как безумный отдавая приказы. Он кидал коня то влево, то вправо между рядами пехоты, нисколько не жалея его. От резких прыжков рысак стал уставать, но генерал не замечал этого.

Внезапно он остановился, вглядываясь в сторону правого фланга римлян – туда, где, поднимая клубы пыли, с места сорвалась конница. Магон за шестнадцать лет войны хорошо усвоил: сколько всадников полагалось легиону и сколько при нем должно быть вспомогательной конницы союзников.

Утром по его приказу слонов спешно натерли их же собственными экскрементами, чтобы усилить запах, хорошо улавливаемый вражеским лошадьми. Огромные животные недовольно брыкались, но умелые погонщики быстро утихомирили их. На этот запах, не замечаемый людьми, но пугающий любую лошадь, и полагался сейчас Магон.

Тем временем всадники римлян заполнили пространство перед одиннадцатым легионом, пока не вступившим в битву. По особому двойному сигналу горниста навстречу им ринулись боевые исполины. Погонщики удерживали их на расстоянии девяноста футов друг от друга. Промежутки между животными быстро заполнялись копейщиками.

Издавая ужасающие трубные звуки, громадные животные размахивали хоботами, угрожающе мотали головами, а медные пластины, защищающие голову во время стремительного бега отливали страшноватыми красными пятнами отраженного света, слепя напрягшихся от ужаса противников.

Нужный эффект был достигнут – лошади римлян испуганно заржали и свирепая конница превратилась в мечущийся от страха табун. Всадники ничего не могли поделать – слоновий запах внушил непреодолимый ужас их четвероногим помощникам, и они не только отказывались подчиняться, но и кинулись назад, сметая пеших легионеров.

Слоны дали выход своей ярости, врываясь в ряды легионеров. Они, наводя ужас на врага своими размерами, топтали римлян ногами, пронзали бивнями и душили хоботами. Атака исполинов была воистину всесокрушающей - в первые же минуты пало множество гастатов одиннадцатого и двенадцатого легионов. Трибун Марк Мервий не успел увернуться и, сбитый наземь огромным бивнем, закончил свою жизнь под колоссальной ногой вожака, раздавившего его голову, словно спелую тыкву.

Худшие ожидания Магона оправдались: свежие легионы проконсула вступили в бой, и Магон с остатками ливийцев, не успевших ввязаться в драку, пытался остановить их. Он видел, как резерв карфагенян, состоящий из галлов и лигуров, не сумел сдержать римлян и был рассеян ими с поразительной быстротой. Солдаты проконсула изменили ход сражения.

Центурионы одиннадцатого легиона тоже заметили, что атакующих стало меньше и сумели сплотить ряды. Брошенные дротики и пилумы достигли цели: почти все слоны были либо ранены, либо убиты. Римляне сумели устоять в этой мясорубке.

Но усталый конь Магона, ударившись грудью о налетевшего на него могучего рысака вражеского всадника, опрокинулся навзничь, придавив всей своей тяжестью седока. Дикая боль, последовавшая за хрустом сломанного бедра, пронзила тело генерала. Он почувствовал, что начинает терять сознание.

Адьютант сумел организовать вокруг полководца кольцо охраны и, соскочив с коня, вместе с тремя ливийцами стал освобождать Магона из невольного плена. Пусть с трудом, но им это удалось. Вызволенный генерал стиснул зубы и не издавал ни звука. Его глаза медленно закрылись – сознание, похоже, покинуло его. Все увидели причину этого – белая кость прорвала мышцы и торчала сквозь одежду, заливаемую хлеставшей из раны кровью.

Весть о гибели полководца мгновенно облетела ряды карфагенян, паника охватила солдат со скоростью лесного пожара. Поражение было предрешено. Но адъютанты быстро успокоили всех. Услышав и передав спасительные слова о полководце дальше, карфагеняне сомкнули ряды и стали организованно отступать. Недолгая отлучка Магона обошлась им в пять тысяч погибших.

Римляне не смогли преследовать их – им тоже пришлось нелегко: три тысячи воинов и три военных трибуна – Марк Косконий, Марк Мевий, Гай Гельвидий – никогда больше не вернутся в свои дома.

Все, и римляне, и карфагеняне, понимали: если бы не тяжелая рана Магона, то еще неизвестно, как бы закончилась эта битва ...

Радченков О.М. "Сражения Пунических войн" - все права защищены

Перейти на главную страницу...