Глава 14 - "Смерть Ганнибала"

Глава четырнадцатая

"Соединение сердец"

 

«Чем честнее человек, тем меньше

он подозревает других в бесчестности.

Низкая душа предполагает всегда и

самые низкие побуждения у благородных поступков»

ЦИЦЕРОН МАРК ТУЛЛИЙ

 

Вифиния, 183 г. до н. э.

Такой счастливой Аришат еще не была никогда. Она не могла сбросить с себя ощущение эйфории, не покидавшее ее ни на минуту. Да в этом и не было нужды.

Она провела уже три месяца на чужбине, но дом, арендованный в Никомедии, стал для нее таким родным и уютным. Аришат не думала, что здесь, вдали от Карфагена и Рима, где она прожила большую часть своей жизни, ей будет так волшебно. Она словно вернулась в прошлое и теперь ее имя снова Аришат, а рядом с ней Мисдес, которого она не забывала никогда. Ее настоящий муж, данный ей богами, являвшийся к ней постоянно во сне, в течение всей долгой и чужой жизни в Риме...

Когда привратник их дома на Палантине сообщил, что ее хочет видеть какой-то иностранец, она очень удивилась и велела пригласить гостя в атриум для беседы. Вошедший мужчина лет пятидесяти, одетый в греческие одежды, с аккуратно постриженной бородой, посеребренной сединой, тепло взглянул на нее, и негромко поздоровался по- кельтиберийски:

– Ну здравствуй, Аришат …

От этого голоса у степенной римской матроны, еще не утратившей своей необыкновенной красоты, подкосились ноги, и она тяжело опустилась на мраморную лавку.

– Мисдес… – По ее голосу, дрожащему, едва слышному, было понятно, что она готова вот-вот лишиться чувств.

А он стоял и улыбался, еще не до конца веря в это чудо – встречу с любимой женщиной спустя четверть века. После столько лет поисков...

Он потерял надежду снова увидеть ее, но богам было угодно, чтобы эта встреча все-таки состоялась. В прошлом году его и Адербала Совет направил к Масиниссе, который совсем распоясался под крылом Рима. Царь последнее время вел себя очень нагло, ни во что не ставил территориальную целостность Карфагена и постоянно нарушал границы.

Ни для кого в Сенате не было секретом, что Мисдес – зять могущественного правителя Нумидии, и старейшины рассчитывали на удачное завершение переговоров. Однако царь встретил их холодно. Как хитрый политик, он не единым словом не обмолвился о своей дочери Кахине. Зато встреча с Гаудой была очень теплой. Любимец Масиниссы мог позволить себе не подражать своему господину и пригласил Мисдеса к себе домой. Там, за богатым столом, пьяный от хорошего вина нумидиец разоткровенничался:

– Я не думал, что мы когда-нибудь встретимся, братья мои. Вы – лучшие из карфагенян, и мне вас всегда не хватало.

– Мы тоже скучали, Гауда, – ответил Адербал.

– До Замы мы виделись гораздо чаще, – добродушно съязвил нумидиец.

– Если бы не ты, то мы бы встретились только в подземном царстве… – сказал с благодарностью Мисдес.

– Полно, – подняв руку, остановил его Гауда. – Вы оба просто очень удачливы. Вам бы в любом случае повезло: не я, так кто-нибудь другой помог бы вам избежать смерти.

– Что-то мне так не кажется, – рассмеялся Адербал.

– Ах вы, не верящие в судьбу! – притворно рассердился Гауда. – Вам нужно внимательно вспомнить всю свою жизнь. Вот ты, Адербал, участвовал в нескольких великих битвах и даже не был серьезно ранен. Вырвался из безнадежного окружения у Нолы, что не удалось моему отцу и брату. – При упоминании о них Гауда нахмурился: душевная рана все еще не зарубцевалась. – А ты, Мисдес? Вспомни, как ты выжил под стенами Сагунта после страшного ранения, как по счастливой случайности был отпущен римлянами после Метавра, как избежал смерти при Илипе.

– А еще я вовремя поругался с Гасдрубалом Гисконом и не сгорел, когда Сципион напрочь спалил его лагерь, – шутливо поддержал его Мисдес. – Ведь ты тоже участвовал в этом?

– Нет, – усмехнулся Гауда. – Мы с Масиниссой жгли Сифакса. Так что здесь я точно ни причем.

– Да, согласен, удача присутствовала в нашей жизни, но не всегда, – вздохнул Мисдес. – Моя семья сгинула на это бесполезной войне.

Пирующие замолчали, сочувствуя его горю.

– Но у тебя вот уже восемнадцать лет как новая жена, – пытался утешить его Гауда. – К тому же царских кровей.

– Да, она прекрасна, – согласился Мисдес. – Красива, умна и послушна. Подарила мне сына, которого мы назвали в честь деда Гамильконом.

– А внука назовите Масиниссой, – фыркнул от смеха Гауда.

– Нет, с таким именем ему будет нелегко в Карфагене... Тем более что у Гамилькона перед моим отъездом сюда родился сын. И его назвали Гасдрубалом.

– У вас, у карфагенян, каждый второй – Гасдрубал.

– Так звали нашего деда, так что не ерничай, брат, – упрекнул его Адербал.

– Извините меня, – наклонил голову Гауда. – Я не хотел никого обидеть. Вот видишь, Мисдес, у тебя большая семья, и ты определенно счастлив.

– Я тоже сначала так думал. Но потом понял, что люблю Аришат до сих пор. И никогда не смогу ее забыть.

Гауда внимательно посмотрел на него, напряженно размышляя, не рассказать ли Мисдесу обо всем.

И, решившись, он произнес:

– Выслушайте меня, братья. И не вините за то, что я не смог рассказать этого раньше…

И он заговорил. Поведал о том, как встретил Верику с Карталоном в Испании, как совершил в составе посольства Масиниссы поездку в Рим, как обедал в доме Фонтея...

От таких новостей из голов ошеломленных карфагенян хмель моментально выветрился. Во время всего повествования Гауды они не проронили ни слова.

Мисдес поднялся с ложа и начал раскачиваться взад-вперед, закрыв лицо руками. Когда нумидиец закончил, он произнес дрожащим голосом:

– И где сейчас… мой сын?

– Он уже взрослый мужчина и умудренный политик. Сейчас его назначили начальником гарнизона в Булла-Регии. Так что в Цирте его нет.

– Напомни, как зовут нового мужа Аришат?

– Не зовут, а звали, – поправил Гауда. – Его подло убили ваши соотечественники, когда он возвращался с дипломатической миссией из Карфагена. Кстати, это стало причиной Замы.

Братья изумленно переглянулись, но промолчали.

– Его звали Тиберий Фонтей.

При упоминании этого имени лицо Мисдеса стало покрываться красными пятнами. В нем боролись сразу два чувства: вина за то, что он убил из чувства мести человека, спасшего его семью, и радость от того, что погибший от его руки посол оказался его соперником.

После этого признания Гауды он более не находил себе места, и в один прекрасный день решил во чтобы то ни стало увидеть Аришат.

Ничего не объяснив Кахине, привыкшей к его частым отлучкам, Мисдес отправился под видом купца в Южную Италию, а оттуда добрался до Рима.

И вот месяц спустя он стоял в атриуме большого дома Аришат и смотрел на нее, а она, находясь в полуобморочном состоянии, не могла поверить своим глазам.

Они стали встречаться каждый день. Мисдес арендовал небольшой, но уютный дом неподалеку, ставший гнездом для влюбленных.

Сын – Тиберий Младший – вначале удивлялся частым отлучкам матери, но ничего не говорил. Он, как и все римские аристократы, был постоянно занят. Сейчас Тиберий занимал должность эдила и редко появлялся дома. Кроме того, ему было известно о тайных встречах матери с Порцием Катоном – их роман начался через три года после смерти легата, – и уходящую из дому Аришат он провожал ироническим взглядом. Он знал, что его мать – одна из красивейших женщин Рима, и поэтому снисходительно относился к этой интрижке. Да и в ее отношениях с Катоном было больше политики, чем любви: мать ненавидела Сципиона, которого считала виновником всех своих несчастий, а Порций травил победителя Ганнибала всеми способами. Злоба на Публия – вот что их объединяло.

Если бы Тиберий знал, кто сейчас является тайным обожателем Аристоники, он был бы крайне удивлен. Но знать этого - ему было не суждено. По крайней мере – пока. Мисдес не знал, как сын отреагирует на правду. Аришат рассказала ему о Гелоне все: об участии его в битве при Заме, откуда он вернулся героем; о походе под началом консула Катона в Испанию; о покровительстве, оказанном отважному молодому трибуну консулом Титом Фламинином во время войны с Филиппом Македонским.

Мисдес понял, что римское тщеславие выжгло в Гелоне все карфагенское, и не хотел вмешиваться в течение событий.

– Значит, так уготовано богами, – сказал он Аришат. – Ему и нам с тобой.

И Аришат во всем с ним согласилась.

Они были полностью заняты друг другом, но так не могло продолжаться вечно. «Что-то надо решать, – говорил себе Мисдес. – Я не могу отвезти ее в Карфаген. Что я скажу Кахине и сыну?».

Неожиданно выход им подсказал случай.

Аришат была вынуждена иногда встречаться с Катоном, который стал ревновать свою пропавшую любовницу и уже собирался приставить к ней шпионов, что могло для Мисдеса плохо закончиться. Но хитрая женщина успокоила его, заверив в своей бесконечной преданности. Влюбленный консуляр разбалтывал своей пассии некоторые тайны, и одна из них, особо важная, была пересказана ею Мисдесу:

– Тит Фламинин узнал, что Ганнибал нашел пристанище у царя Вифинии и ведет переговоры с послами царя о его пленении и доставке в Рим.

– Что?! – вскочил возмущенный Мисдес. – Они хотят поймать моего легендарного друга и выставить его на посмешище римским плебеям?!

– Порций сказал, что переговоры зашли в тупик, – успокоила его Аришат. – Вифиния – не вассал Рима, и царь отказывается выдавать своего гостя.

Мисдес думал недолго.

– Я должен отправиться в Вифинию и предупредить Ганнибала.

– Я поеду с тобой, – не раздумывая, сказала Аришат.

Так они оказались в Никомедии, в этом богатом, солнечном городе, полным иноземцев.

Старый полководец был чрезвычайно счастлив, увидев своего друга детства. Он даже прослезился от радости.

– О Мисдес, неужели в конце моей жизни Тиннит снова ко мне благосклонна? – воскликнул он.

– Кто-то же должен помогать блистательным Баркидам… скрашивать их отдых после ратных трудов, – ответил Мисдес фразой, сказанной им почти сорок лет назад перед битвой у реки Таг.

Они оба рассмеялись от души и крепко обнялись.

Дом Ганнибала хотя и находится на окраине города, но был достаточно большим. Аришат с Мисдесом часто посещали его.

– Зачем тебе такое пристанище? – спрашивал Мисдес. – Это же какая-то маленькая крепость.

– Да, помимо высоких стен, он имеет семь выходов, из них два потайных, – похвастался Баркид. – Но ты же знаешь, сколько у меня недругов. Я ведь не только заклятый враг Рима. Даже Совет родного Карфагена, пытаясь угодить победителям, подвергает казни любого, кто пытается снестись со мной.

– И больше всех верещит мой бывший родственник – Гасдрубал Козленок, – подтвердил Мисдес и с иронией добавил: – Как же он тебя обожает!

– Правильно называл его и братца Ганнона твой славный отец. «Сенаторы Рима в Совете Карфагена», – злобно сказал Ганнибал. – Когда мы воевали, они отращивали зады в сенате и делали все, чтобы свести на нет наши победы.

– Давай не будем вспоминать о грустном, – предложил Мисдес. – Все это уже в прошлом. Сколько же еще можно богам нас испытывать?

* * *

 Аришат любила ходить на главный рынок города. Здесь, в Никомедии, у нее имелось достаточно свободного времени, которого в Риме всегда не хватало. Она не была обременена домашним хозяйством, контролем над многочисленными слугами, и поэтому просто наслаждалась жизнью.

Пока Мисдес находился в обществе Ганнибала, Аришат в сопровождении своего верного раба, македонца Клитарха, захваченного в плен во время битвы при Киноскефалах четырнадцать лет назад, отправлялась за продуктами, которые лично отбирала для обеда.

Могучий македонец не сводил преданных глаз со своей госпожи, обожаемой им за доброту и хорошее обращение. Он готов был растерзать любого, кто посмеет не уступить ей дорогу.

Возвращаясь назад по центральной улице города, Аришат ступала неторопливо, наслаждаясь прекрасной погодой. Она была в предвкушении прихода Мисдеса – им не хватало ни дня, ни ночи, – и не обращала внимания на снующих повсюду людей всевозможных народностей и занятий.

Чтобы не отличаться от местных женщин, Аришат одевалась на вифинийский манер. Сейчас на ней было длинное, до пят, светло-зеленое платье, украшенное золотыми цветами, вышитыми тонкой нитью и потому почти не заметными; на голове – легкое полупрозрачное покрывало с вуалью, перехваченное наверху нарядным вязаным ободком.

В этом городе италийцы встречались очень редко, и Аришат не опасалась быть узнанной. Для всех в Риме она направилась в Сицилию, откуда якобы была родом. Но годы научили ее быть осторожной, и она считала нелишним спрятать лицо под вуалью.

Ее слух различал в толпе речь греков и финикийцев, судачивших о своих торговых и повседневных делах, но она не пыталась вникать в суть чужих разговоров – какое ей до них дело? Но тут неожиданно позади она отчетливо услышала латинскую речь.

– Что за город такой? Все куда-то торопятся! – насмешливо произнес кто-то, чей голос показался ей знакомым.

Аришат приостановилась и шепнула Клитарху, державшему над ней солнцезащитный зонтик:

– Опусти зонт пониже и замедли шаг.

Как бы случайно замешкавшись, они пропустили вперед говоривших по-латыни.

«Римская тога магистрата?!» – изумилась Аришат, краем глаза увидев белые складки одежды, обрамленные пурпурной каймой.

Она осторожно подняла голову и чуть не ахнула от удивления, узнав Тита Фламинина в сопровождении двух крепких молодых людей, под одеждами которых угадывались очертания коротких мечей.

Когда римляне, не обратив на них внимания, прошли вперед, она узнала одного из молодцов, сопровождавших консуляра.

«Акам!.. – чуть было не крикнула она, но вовремя опомнилась. – Неужели это ты!»

Да, это был Акам Фонтениан – сын Верики и Гауды, который считал ее своей настоящей матерью. Она любила это мальчика как родного, и уговорила Фонтея усыновить его. Не имея римского гражданства, он стал заместителем префекта конницы союзников и… преданным Титу Фламинину человеком, в противовес своему сводному брату – Тиберию, который теперь придерживался дружбы исключительно с цензором Порцием Катоном.

«Что он здесь делает? – Аришат так хотелось кинуться к юноше и обнять его, но внезапно ее осенила догадка: – Они приехали за Ганнибалом! Надо срочно предупредить Мисдеса»…

Она негромко сказала македонцу:

– Быстро к дому Баркида!..

Аришат спешила изо всех сил, надеясь успеть сообщить неприятную новость. В ней боролись два чувства: желание оградить Мисдеса от схватки с римлянами, в которую он непременно втянется, защищая друга, и страх за Акама, который мог пострадать от меча любимого.

Так быстро она еще никогда не ходила по городу: Клитарх еле поспевал за ней, волоча огромную корзину с рыночными покупками.

В конце широкой улицы показался дом Ганнибала. Запыхавшаяся женщина изо всех сил стала стучать дверной скобой по бронзовой пластине, взволнованно крича:

– Отворяйте! Скорее открывайте!..

Испуганный привратник появился не сразу, и Аришат, оттолкнув его, поспешила в дом. Она уже выучила расположение комнат и не обманулась: Мисдес и Ганнибал сидели под навесом на летней террасе и, как обычно в последнее время, предавались воспоминаниям.

– Тит Фламинин в городе! – крикнула Аришат.

Они недоуменно смотрели на нее, еще не понимая, что случилось.

– И что это означает? – спросил Мисдес.

– Милый, ты, наверное, забыл, что мы приехали предупредить твоего друга о переговорах сенатора Фламинина с послами Вифинии, – язвительно бросила Аришат.

Ганнибал вскочил со своего места:

– Неужели Прусий согласится на их условия?

– Никто сейчас не отказывает римлянам – тем более после победы над тобой, – грустно промолвила Аришат.

– Нужно бежать! – твердо сказал Ганнибал. – Я переберусь в Армению. Там Рим не властен...

Он громко позвал своего любимого слугу. Когда тот появился в дверях, старый полководец приказал:

– Керс, готовь лошадей. Уезжаем немедленно! Возьми с собой Мегасфена и Эвтиха. Прихвати побольше провизии и теплой одежды.

– Как надолго мы уезжаем, хозяин? – спросил пожилой фракиец.

– Не знаю пока. Быть может, навсегда. – И увидев, что тот еще стоит, взревел: – Поторапливайся! Или ты хочешь моей смерти?!

Керса как ветром сдуло: он никогда не видел своего знаменитого хозяина таким сердитым и озабоченным.

Ганнибал повернулся к Мисдесу и Аришат.

– Прощайте, мои верные друзья! Если бы не вы… – Единственный глаз Баркида подернулся слезой. – Далее здесь вам оставаться опасно...

Он протянул руки, чтобы обнять их по очереди. Но сильнейший стук, – в ворота дома колотило явно сразу несколько десятков рук, а возможно, и ног, – отвлек его. Казалось, что створки от такого напора сейчас слетят с петель.

– Не ус-пел, – сказал Ганнибал протяжно, остолбенев от неожиданности.

Опомнившись, он кинулся к воротам, чтобы успеть предупредить привратника:

– Не открывай! Назад!..

Привратник отдернул руку от засова и метнулся в глубину дома.

– Все ко мне! – рявкнул Ганнибал, и испуганные слуги сбежались к нему со всех сторон. – Проверить все выходы! – Обернувшись к Керсу, он приказал: – Тащи все оружие, какое есть в доме.

Вскоре рабы доложили: у всех дверей стоят вооруженные стражники, то же самое – у потайных ходов.

– Это конец! – Ганнибал стал мрачнее тучи: не так он представлял последние минуты своей жизни. – Проклятые римляне! Им не дает покоя мое существование в этом мире!..

Появился Керс с двумя рабами, которые принесли оружие. Не успели они свалить его на пол, как послышался оглушительный треск: дубовые ворота не выдержали ударов - петли выскочили вместе с креплениями, открыв стражникам царя доступ в дом.

Ганнибал осклабился и выхватил из груды оружия длинный галльский меч.

– Избавим римлян от их давней заботы, раз уж им невтерпеж дождаться смерти старика! – воскликнул он.

Мисдес горько усмехнулся и поднял с пола столь любимую им испанскую фалькату.

– Тяжела ты стала для меня, – огорченно сказал он, но, приободрившись, добавил: – Эти царские шавки не были на большой войне с Римом, так что дадим им фору!

Ворвавшиеся стражники – их было больше двадцати – с удивлением увидели двух крепких стариков, с решительным видом направлявшихся в их сторону.

Их командир, высокий молодой бородач в добротных бронзовых доспехах, грозно приказал:

– Бросьте оружие и следуйте за нами!

Но Ганнибал и Мисдес не собирались его слушать. Они бросились в атаку.

Первыми упали, не успев закрыться, стоявшие впереди солдаты: один бросил меч и удивленно схватился за рассеченное горло, второй увидел в своем животе лезвие длинного галльского меча, который Ганнибал молниеносно вытащил назад. Мозаичный пол окрасился кровью. Но в следующий момент стражники опомнились и дружно ударили копьями в не защищенное доспехами тело Мисдеса.

Успев достать фалькатой шею бородача, Мисдес изумленно посмотрел на длинный острый наконечник, вышедший из его груди, и беззвучно стал валиться на пол. Второе копье воткнулось под нижнее ребро, порвав легкое. «Так же, как под Сагунтом», – успел подумать Мисдес, прежде чем потерял сознание.

Увидев гибель своего любимого, следом за ним рухнула в обморок Аришат. Верный македонец бросился приводить хозяйку в чувство.

Ганнибалу повезло больше: Прусий приказал доставить его живым и ему лишь поранили оба предплечья. Побледневший Баркид, из рук которого выпал меч, тяжело присел на стоящий рядом низкий стул на изогнутых ножках. Он тяжело дышал, из рваных ран сильно текла кровь.

– Свяжите его, – приказал оставшийся за старшего заместитель убитого Мисдесом бородача, неуклюжий крепыш Скилас.

Солдаты метнулись выполнять его указание.

Аришат пришла в себя и, увидев убитого мужа, заголосила, бросившись к его телу:

– Любимый мой! – Она целовала его посеревшее лицо и беспрерывно причитала: – Как же так! Ну как же так получилось!..

Аришат смотрела на Мисдеса не отрываясь, и слезы ручьем лились из ее глаз, еще таких красивых и желанных...

Подняв взгляд на Ганнибала, голова которого безвольно упала на грудь, она взяла себя в руки и жестко сказала Скиласу:

– Он не дойдет до дворца, если не остановить кровь и не перевязать раны.

Скилас тоже видел это и, не задумываясь, предложил ей:

– Перевяжи его!

Аришат поднялась и, велев слугам принести материи и воды, взялась за работу. Вскоре кровь была остановлена, раны промыты.

– Готовишь меня для римлян, чтобы они смогли провести меня по улицам своего города, как скотину! – вяло усмехнулся Ганнибал.

Аришат, не обращая на него внимания, взяла чашу, чтобы налить в нее чистой воды из кувшина. Незаметным движением она отодвинула большой красный рубин на золотом кольце безымянного пальца и высыпала в воду содержимое потайной полости, спрятанной под камнем.

Ганнибал заметил это, все понял и благодарно улыбнулся.

– Выпей воды, тебя станет легче, – ласково предложила Аришат.

– Спасибо, – ответил старый полководец.

Сделав несколько больших глотков, он снова закрыл глаза: состояние безмятежности накрыло его.

Вскоре под охраной их доставили во дворец.

Тяжело передвигающий ноги Ганнибал вошел в просторную залу и остановился перед группой мужчин в вифинийских и римских одеждах.

Впереди, рядом с женоподобным царем Прусием, облаченным в наряд из золотой парчи, усеянный драгоценными камнями, стоял Тит Фламинин.

Во дворце повисла напряженная тишина, которую нарушил Акам, стоявший за своим патроном. Не обращая внимания на присутствие столь важных персон, он вышел вперед и изумленно воскликнул:

– Мама!..

Аришат улыбнулась сыну и тихо поздоровалась с Титом:

–Здравствуйте, консуляр!

– Аристоника?! – удивленно произнес тот, но тут же переключил свое внимание на легендарного карфагенянина, который сейчас занимал его намного больше.

– Наконец-то мы тебя увидели в подобающем положении, Баркид, – ухмыльнулся он.

Ганнибал ничего не отвечал, презрительно глядя на окружающих. Ему было все безразлично, и он мысленно благодарил Аришат за это.

– Скажи нам что-нибудь, злодей! – потребовал Фламинин.

Но тут Ганнибал внезапно закатил глаза и стал задыхаться, хватаясь руками за горло. Ноги его подкосились, и он рухнул на пол, несколько раз дернувшись в агонии. Все произошло так быстро, что ничего не понимающий царь в недоумении завопил:

– Поднимите его немедленно!

– Бесполезно, – зловеще сказала Аришат. – «Дыхание Гекаты»…

Все оцепенели. Как же так получилось? Вот он – Ганнибал! Но только мертвый и бесполезный. Он здесь – и все равно его нет...

После затянувшейся паузы Скилас выхватил меч и с обезумевшими глазами замахнулся на отважную женщину.

– Это все она… Сука! Она его отравила!

Наперерез стражнику бросился Акам, полоснув молниеносно выхваченным из-под одежды длинным кинжалом по его запястью. Меч вывалился из руки Скиласа, звонко ударившись о мраморный пол дворца. Этот звук вывел Тит Фламинина из оцепенения.

– Всем успокоиться! – Он вскинул вверх правую руку, показывая, кто здесь настоящий хозяин.

И, обратившись к царю, властно произнес:

– Эта женщина – подданная нашей страны! Она находится под защитой Сената и народа Рима!

Прусий лишь покорно улыбнулся…

 

Эпилог ...

 

 

Перейти на главную страницу...